Про себя я окрестил его Полковником. Хотя, по большому счету, в нем мало полковничьего. Опустившийся полковник должен выглядеть иначе. Опустившийся полковник Советской Армии во всяком случае. Может быть, на меня повлиял известный опус Маркеса, ныне изуродованный ужасной песней: Полковнику Никто Не Пишет. Этому Полковнику точно никто не писал.
Первый раз я увидел Полковника возле отеля «Интурист». Свирепо рыча, он пер куда-то прямо по остриженной лужайке. На лице его была написана безоглядная целеустремленность. Меня поразило его рычание: это было рычание, направленное внутрь. Не вовне, не к окружающему миру и действительности и даже не к самому себе, но внутрь себя. Нутряное рычание Полковника.
Полковника, как водится, сопровождала стайка детей; как водится, дети дразнили его, но не по-детски вяло. Он не обращал на них никакого внимания, рыча все громче и громче. «Простреленный навылет», пришло мне в голову.
Позже я узнал, что Полковник побирается в Универсальном Магазине. Он сидел там на ступеньках у второго этажа, положив перед собой перевернутую кепку, глядя перед собой, а вернее опять-таки внутрь себя, красными глазами. Если быть совсем точным, красно-бело-синими. Цвета российского флага.
Подавали ему исправно.
Мы проходили мимо него с Музой, и я сказал:
— Вот, это я к старости таким буду.
Я не выламывался и не прибеднялся; эта фраза явилась как бы сама по себе. Вылетела, как то слово-не-воробей. Стало стыдно, как-никак сытому, говорить о неприкаянном Полковнике, звучало это хамски как-то, хотя, повторюсь, не из праздной болтовни явилась эта фраза, — и я замолчал.
Через несколько дней я видел Полковника все в том же Универмаге. Он снова громко рычал, вырыкивал что-то нечленораздельное, может быть даже песню. «Ишь, опять набрался», боязливо сказала продавщица. Полковник брел к выходу. Глаза его были абсолютно красны. Он подошел к другому, побирающемуся там, у выхода, бомжу, и презрительно прорычал ему что-то. Бомж съежился в маленький грязный комок. Уже на улице Полковник яростно и отчаянно махнул рукой. Никакой Станиславский не добился бы от своего лучшего питомца подобного по выразительности жеста. Это вся испачканная и изломанная, трижды ненужная жизнь летела в тартарары.
Вряд ли он был сильно пьян.
Читающий все это может недоумевать, какой резон описывать буйство пьяного бомжа. Как вам сказать… а впрочем, я все определеннее приближаюсь к выводу, что люмпен, человек на обочине, в наше время куда более интересен, нежели, скажем, преподаватель университета. О жизни последнего можно сказать все самое главное, даже и не зная его; в этой жизни уже отсутствует тайна, она лежит где-то на нужной полочке, пронумерованная и унифицированная. Только люмпен остается, как пел когда-то Егор Летов, иллюзорным со всех сторон, если не со всех, то с нескольких хотя бы, непредсказуемым и неразгаданным. Деклассирован = не_классифицирован.
И потом: если уж всем плевать на ближнего свово, то уж точно нет никакой гарантии, что в стране победившего капитализма я, ты, он не закончим подобным образом. Решительно никакой. Вот и не смей воротить рыло от упавшего в грязь.
В другой раз мне случилось ехать вместе с Полковником в троллейбусе. Он сидел рядом с симпатичной девушкой, ближе к проходу. У девушки были замечательной красоты коленки, Саша Пушкин бы оценил. Сногсшибательные коленки, как вам каламбур. Полковник отверженно сидел на самом углу, полуотвернувшись, как бедный родственник. Будто бы не хотел пачкать собой сидение. Пожевывал античной челюстью, ни на кого не обращая внимания. На остановке «Универмаг» — вышел. Люди сторонились его. Как и многие другие, на троллейбусе он ехал на работу. Только, наверное, зайцем.
Жарким летним вечером, у того же Универмага, мне захотелось выпить пива. Присев за столик, я быстро опустошил бутылку и понес ее к урне, как вдруг на пути моем возник Полковник.
«Вы позволите?» — спросил Полковник светски учтиво. — «Да, пожалуйста». — «Благодарю вас», сказал Полковник, взял бутылку и испарился.
Я вспомнил, как несколько часов назад наносил визит Музе своей. «Вы позволите?» — спросил я, позвонив по домофону. — «Да, пожалуйста». — «Благодарю вас»… Наш маленький подчеркнуто торжественный ритуал. Теперь мои реплики слово в слово повторил Б.О.М.Ж., нуждающийся в пустой бутылке, чтобы обрести полную.
Ха, заметки по свежим следам… Невразумительное получается повествование.
Ну что же, мы часто встречаемся с Полковником на территории магазина. И если он не рычит, погруженный в себя, то здоровается с замечательным достоинством. Мимо проходят люди, ближние его, и я один из них. Проходят мимо. Проходим мимо.
| ПредыдУщ. | Записки сумасбежавшего | СледуЮщ. |