В наших краях издавна принято жаловаться на жизнь: дескать, умом Россию не понять, в Россию можно только верить. Все у нас, дескать, делается через жопу, пришей, пристебай и сбоку бантик. Неудачно все как-то. Вроде как стоит вся эта махина, Родина значит наша, между Востоком и Западом, что та избушка на курьих ножках, стоит и никак не разберется — задом к кому она повернута? А то как к обоим?! Ведь если орел двуглав, то и такое запросто может случиться. Народ, безмолвствуя, тоже весьма кручинится: да, скифы мы, да, азиаты мы, а вот полон дом говна. Что за незадача? Куда несешься ты, птица-тройка? Такие вопросы возникают, и возникают закономерно.
Я, честно скажу, не Александр Исаевич Солженицын, чтоб знать доскональные ответы на все эти действительно фатальные вопросы. Хотя кое-какие соображения на этот счет и у меня имеются. Периодически я здесь их излагаю, а мне потом пишут письма, что я враг народа и большой дурак. Хорош Mein Kampf. Вот вам, однако, еще некоторые мыслишки по теме.
Сдается мне, что — как это говорится? корень преткновения? точка упадания? Беда, короче, в том, что страна обладает абсолютно провинциальным сознанием. То есть само по себе, в отдельно взятом индивидууме, это вовсе не плохо. Сам по себе провинциал, уездный человечище, движимый комплексом, всегда талантливее вялого и надутого столичного жителя. Чего уж там — величайшие люди ХХ века были сплошь провинциалами. Но реализовывались, заметьте, всегда в столице. Оно понятно, вообразим себе, что в провинциальную газету, какие-нибудь Глуповские ведомости, приходит молодой Вова Маяковский. Вы вообще представляете себе, какие вещи там печатаются? Ну, что-нибудь типа Интервью с заслуженным учителем. Или там Увеличим надои. Или леденящие стихи какого-нибудь местного поэта про звезды, березку и любовь. Вы себе представляете. И вот приходит туда Маяковский со стихами:
В шатрах, истертых ликов цвель где,
Из ран лотков сочилась клюква,
а сквозь меня на лунном сельде
скакала крашеная буква.
Вы вообще прочувствовали весь пафос ситуации? Вы слышите этот нутряной крик, больше похожий на стон: В Москву! В Москву! В Москву!
А теперь вообразите, что вся страна — одна такая большая провинция. Это значит, что с одной стороны, она изобилует талантами — провинция, повторюсь, всегда неизмеримо талантливее столицы. С другой стороны, возможностей для реализации ну никаких! Вот и начинается: один драпает восвояси, другой спивается, третий опускается тотально, и все клянут «эту долбаную страну», в которой ничего не катит. Поэтому, как говорил мудрый Горький, Русь изобилует неудавшимися людьми. Горе от ума, писал другой великий.
Провинция — это еще и рабское заимствование у прогрессивных соседей их столь же прогрессивных веяний, бездумное и вредное подражательство, отсутствие уважения к собственному жизненному укладу. Это ужасные советские джинсы под битлов, это фильмы Эльдара Рязанова с дохлыми, жалкими, скучными персонажами. Это песни Татьяны и Сергея Никитиных, это липовый тинэйджер, дитя рабочих кварталов, жующий жвак под гангста-рэп. Это богомерзкая свистопляска на костях героев. Это мышиная возня западников и славянофилов, которые вторичны и потому ненастоящи. Это влиятельные старые пердуны, не дающие дышать. В наших условиях это очень неприятная вещь, провинция.
Провинциальным может быть без особого ущерба мировоззрение швейцарцев или граждан микроскопического к-ва Лихтенштейн. Жителям же великой страны провинциальность противопоказана. Она ставит крест на их будущем и зачеркивает настоящее. От провинциальности необходимо избавляться.
Избавиться от провинциальности — значит прежде всего перестать бояться ярких, незаурядных, непохожих людей, смелых действий и нетрадиционных решений. Никто не скажет как это сделать, просто это нужно сделать, и все. А в осознании важности вопроса я, будем надеяться, пособил.
| Предыдущая статья | Список статей | Следующая статья |
